Я убиваю время
В этой предсмертной скуке
Больно гореть ветрам.
Я умываю руки
В сердце того костра.
Я обнажаю кожу
В центре твоей земли.
Знаешь, а мы похожи
Кроме души и лиц.
Много курю, но это
Чтобы не говорить.
В дурке своих запретов
Сложно себя дарить.
В бездне различных мнений…
Мне бы одно понять -
Я убиваю время
Или оно меня?
Против правил
Здесь, за лесом, зари не видно
Вместо солнца сгорает ладан.
Ты родился среди невинных,
Ты родился среди крылатых.
Ты не мог ни убить, ни сдаться:
Руки-крылья в рассвет расправил.
Я заставил тебя остаться…
Прямо в сердце, что против правил.
Я потом уходил ночами
В необъятную гладь простора,
Чтоб могуществом за плечами
Возвышались седые горы.
Но сегодня худые пальцы
Ухватили меня за плечи:
«Мне приснились огни-скитальцы:
Не ходи, там густая вечность»
«Под одеждой я весь в заплатах -
Доигрался в огни восхода.
Я иду убивать крылатых.
Пожелай мне большой охоты»
Ночь пленяет своим обрядом
«Ты не сможешь меня покинуть» -
Ты заставил остаться рядом…
Прямо в душу, нет, прямо в спину.
Таблетки от медленной смерти
Когда ты придешь, я усну на твоих коленях
Ты будешь давать мне таблетки от медленной смерти,
По горло увязнув в своей карамельной лени.
А чек за продажу души нам отправят в конверте
Когда ты придешь, я с тобой поделюсь секретом
О том, что когда-нибудь я полюблю тебя тоже.
А ты, как обычно, вздохнешь, достав сигарету
Закуришь и скажешь: «Давай пообщаемся позже»
А позже, ты сложишь узор на прозрачном блюде
И спросишь, стряхнув со стола незаметные крошки:
«А что происходит, когда умирают люди?»
«…когда человек умирает, рождается кошка»
Между нами
Залезаю на крышу – стараюсь быть к Богу ближе
Он мне снился сегодня, просил не сгорать так рано.
Я сказал ему: «То не ожоги, а просто раны.
Мне не больно светить, ты увидишь, спустись пониже»
Мне не сложно дарить себя людям, я бесконечен.
Я целуюсь с дождем в подворотнях бессонных улиц.
Я быстрее ножа, только, жаль, не быстрее пули.
Ветер думал прикрыть, но ему, как известно, нечем.
Я старался быть к Богу поближе, и вот он рядом:
Улыбается мне, говорит: «Это как же вышло?»
Пожимаю плечами: «Столкни-ка меня на крышу,
Мне ведь было всегда суждено умереть от яда.
Пуля - дура, обидно от дуры, но продинамил.
Только что говорить, если это уже не важно?
Я хотел умереть только раз, а придется дважды.
Ну, а все, что случилось, останется между нами.»
Залезаю на крышу – стараюсь быть ближе к Богу
Он мне снится все чаще и шутит: «Давай обратно»
Просыпаюсь под утро, а тело вдруг стало ватным.
И так хочется жить… Он позволил еще немного.
Нет, я не птица, я просто пытаюсь летать
Нет, я не птица, я просто пытаюсь летать
Но, для начала, хотя бы, не падать в бездну
Падать туда пусть болезненно, но полезно
Главное, чтобы потом получилось встать
Мы не друзья, но тебя я не брошу в беде.
Мне бы понять – что такое моя свобода:
Быть без тебя – как хлебать ледяную воду
Или с тобой, но без права тобою владеть.
Жаль, я не вспомнил, как выглядит наша душа
Если я принц, то мой конь уже год на свалке
Символы власти – терновый венец и палка
Просто, боюсь, не успею пожить не спеша
Нет, Я не время, но тоже стараюсь успеть
На репетицию новой бездушной мессы
Как на премьеру обычной дешевой пьесы
Петь лишь о боге не значит божественно петь
Я не волшебник, и даже уже не учусь
Просто устал от избытка искусственных чувств
Тысяча лет без наркоза кофейной тьмы
Тысяча лет без наркоза кофейной тьмы
Сытые мыши, давясь, препарируют свечи
Нечем дышать… да и чувствовать, вроде бы, нечем
Думаю, как бы все это с себя поскорее смыть
Тысяча лет… но не время всему виной
Ждать полсекунды до крика, до взрыва, до свиста
Так же стремиться взлететь, как душа басиста
В звездную россыпь. Но только какой ценой?
Свет преломился в расширенных тьмой глазах
Спросишь: «Такое бывает?» Отвечу: «Бывает»
Солнце не умерло, просто оно заживает
Что с этим делать ты можешь придумать сам
Тысяча лет без наркоза кофейной тьмы
В тысяча первый рассвет и душою и телом
Я вспоминаю тебя невзначай, между делом,
Думая, как бы все это с себя поскорее смыть
Живая Вода
Старались пожить в унисон… Прости -
Под струнами прячется лажа.
Но если ты слышишь иной мотив,
То это по-своему важно.
Роняя из порванных вен депру,
Прощаем себя понемногу.
Поймет ли Всевышний судья игру?
Ведь тело дано нам от Бога.
Мечты, настроения «от» и «до»
Из памяти начисто стерты.
А горло забито Живой Водой,
Которая кажется Мертвой.
Вся жизнь зарождается между строф,
Но знаешь, особенно жутко,
Что счастье, свобода и даже кровь
В итоге окажутся шуткой.
Любовь из-под крана
Я лакаю любовь из-под крана,
Омываю ей руки и плечи.
Я ведь помню: душевные раны
Кофеином, увы, не залечишь.
Я кидаю таблетки… на счастье.
По привычке уже не глотаю.
Я устал быть зависимой частью,
И с катушек почти не слетаю
Не хочу быть влюбленным в Джульетту.
Лишь Тибальтом. Пусть даже убитым.
Кто-то взглянет с улыбкой на это
И шепнет: «Не будите, он спит и…»
Все столпятся:
«Урод! Обкололся!»
«До семнадцати даже не дОжил»
«До последнего парень боролся
с пустотой». Ну, а Кто-то продолжит:
«… как прекрасно… два вздоха до рая…
Вы актеры, а смерти боитесь,
Сколько раз за всю жизнь умирая…
…не шумите, ведь вы ему снитесь»
Чувство, что я берегу
Ты так скуп на слова, ибо всем обо всем понятно.
Пусть идут по бордюрам, а ты рассекаешь лужи.
А душа… неземного оттенка в стерильных пятнах.
И такая на ощупь, что хочется влезть поглубже.
Ты кончаешь так громко, что в стену стучат соседи.
Ты мечтаешь так тихо, что Бог ничего не слышит.
Я, конечно, из тех, кто тебя постоянно сердит:
Ты обходишь людей, что к тебе столь не ровно дышат.
Я касаюсь твоих настроений банальным Эго,
Ненавидя себя за минутно - слепую слабость.
В двух шагах от зимы набираю в ладони снега:
Я держу его так, как ребенок лелеет сладость.
Виртуозно играешь на струнах души и нервах.
Ставишь подпись под важностью строк неизменно кровью.
Это чувство к тебе я храню в потайных резервах.
Это чувство, что я берегу, я зову… привычкой
Про Город и его Кошку
Она ходила по крышам домов и машин
Она забывала всех тех, кто портил ей жизнь
Она была кошкой и грацией и душой
А Город под ней был уютный и небольшой
Она ненавидела всех кобелей и сук
Она обожала птиц за свободу рук
Она не умела летать, но любила высь
Она хохотала над тем, кто шипел ей: «Брысь!»
Она признавала лишь воду и молоко
Всегда обходила то место, где глубоко
Смотрела своими зелеными сказки снов
И знала: Слова бесполезны - важно без слов
Она улыбалась, мурлыча простой мотив
Была импозантна лишь с теми, кто был учтив
А Город под ней был уютный и дорогой
Ведь Город ее понимал как никто другой
Колыбельная о крыльях
- Мама, скажи – это ангел? Но серые крылья…
Разве у ангелов крылья не белые, мама?
- Может, родной мой, они припорошены пылью?
- Мама, он смотрит с тоской на оконную раму…
- Спи, дорогой мой, он ангел далекой дороги.
В крыльях немного песка от полуночной трассы.
Спи, мой хороший, давай мы укутаем ноги
Бежевым пледом с конями различных окрасок.
- Мама, скажи мне, а ангелов кто-нибудь метит?
Мой серый ангел со шрамом на тонких запястьях
Я бы спросил у него, но… а вдруг он ответит?
- Видно, поранился там, где искал тебе счастье.
Страшно заснуть, ведь проснуться намного страшнее.
В доме сегодня от ангелов слишком… тревожно.
Так непривычно-далек шелест крыл в тишине и…
- Можно чуть-чуть полежать?
- Ну, конечно же, можно.
Ангел вздохнул, отряхнул свои серые крылья.
Вышел в окно, как иные выходят за смертью.
Может быть, правда, они припорошены пылью?
Может быть, правда, случается чудо на свете?
Хаски
Если я – дежавю, то
Скажи мне об этом сразу.
Я признАюсь, порою
Мне тоже бывает тошно.
Жизнь как паззл, она лишь
Дурацкий картонный паззл.
Мир – горошина в горсти
Таких же других горошин.
Принц по радио что-то
Вещал о Большом Потопе
Нам не страшно, ведь в море
Есть очень добрые рыбы.
Мир из клеток, где ясно
Что в этой грязи утопий
Мы лишь пешки которым
Придется однажды выбыть
Ты призналась, сегодня,
Что я не из этой сказки.
Это значит, что… в общем,
Пора нам с тобой прощаться.
Для кого-то другого
Я стану Сибирским хаски.
Лунным псом, что сегодня
Теряет Кусочек счастья.
Плачет девочка в мире
Который меня не принял.
Снег искрится, роняя
На землю колючие стразы.
Что-то воет в груди, но
Наверное, это иней.
Если я – дежавю, то
Скажи мне об этом сразу.
Запрокинуло голову небо увидело Бога
Запрокинуло голову небо – увидело Бога
Он покусывал черный мундштук, и за рюмочкой водки
Говорил о погоде, закидывал на ногу ногу,
Обсуждал с Люцифером последние грустные сводки
Гладил небо ладонью, смеялся, шутил о приметах,
Опрокидывал черные пешки и ставил цветные
Черный кот на плечах Люцифера с глазами кометы
Отмечал для себя, что трагедии будут иные
Запрокинуло голову небо, заплакало горько
Черный кот обнажил неестественно острые когти
Люцифер проиграл только в шахматы. Красная зорька
В ожидании чуда кусала озябшие локти.
Я запомню тебя, чтоб найти через сотни лет
Я запомню тебя, чтоб найти через сотни лет
Чтоб когда-нибудь вместе камин растопить стихами
С головой завернуться в коричневый мягкий плед
И заполнить разлуку известными нам штрихами
Я запомню тебя, чтоб при встрече тепло обнять
Чтоб насквозь пропитаться твоей пеленой прохлады
Чтоб за все эти годы друг друга простить… понять
Чтобы взять кочергу и собрать угольки баллады
Я запомню тебя, чтоб при встрече легко солгать:
«Я совсем не скучал в этом обществе светских пташек
И вообще, ты прости, мне к другой пора убегать»
А в ответ: «Посмотри! Изумительна роспись чашек»
Я запомню тебя, чтоб больнее было терять
Чтоб кому-то сказать: «Извини, я влюблен в другую»
Чтобы ночью тайком целовать золотую прядь
И отчаянно - больно унизить тебя нагую…
Понарошку
Может быть, я увижу тебя
А, может, и не увижу
Ближе… садись поближе
Ты умрешь однажды
Дважды
А, может, трижды.
У кошек жизней побольше,
Но мы не кошки
Мы, так… понарошку
Иди же
Может быть я увижу тебя
Предвижу тебя
Почую
Дай совет -
Полечу я
Как мотылек на свет
Искусственный
Грустно мне
Лететь на свечу
Прямиком
К своему палачу
Убили своими лапами
Сцапали
Капает
Что-то соленое
Пахнет паленым…
Пыльцой?
Прячу лицо
Все ниже и ниже…
Ближе… садись поближе
Я не плачу, я так предвижу…
Поэтому, ближе
Вдруг проснусь, а зеркала с проседью...
Помолюсь за упокой с вечера
Вдруг проснусь, а зеркала с проседью.
И терять мне будет вновь нечего
Это крылья так болят осенью
И зарубки на спине свежие
Не забыть бы мне покой севера
И тепло в его глазах бежевых
Запах ладана и вкус клевера
Занавешу зеркала саваном,
Накормлю худых ворон падалью.
Каждый раз учусь летать заново
Тело в небе, а душа – падает.
Сломанные кошки
Кошка случайно сломалась…возьми – почини.
Или… и эту на кладбище сломанных кошек?
Что же ты плачешь? ТЕБЯ я люблю! Я не брошу!!!
… снова обрезана жизни духовная нить.
Ты разрешишь полежать у тебя на груди?
Там что-то тикает так неразборчиво - сложно.
Что-то внутри… Я потрогаю? Можно? Ведь можно?
Или… сломается? Ах, мне ведь надо идти!
Только скажи – ты же можешь здесь все изменить?
Ты ремонтировал кукол, качели, сапожки…
Просто мне страшно, а вдруг я как все эти кошки…
Завтра сломаюсь… а ты не захочешь чинить.
Гид одноразовой ночи
Безоблачный миг фиолетовой веры
Играешь, как Бог, но поешь под «фанеру»
Ты опытный гид одноразовой ночи.
Реши, наконец, так чего же ты хочешь?
Уходишь/живешь/существуешь спонтанно
Твой мир слишком бел. Для меня это странно
Ты вспыльчив и юн, твои мысли строптивы
Так хакни сейчас все мои креативы
С небес да об землю… тебе не впервые
И, все-таки, мы беспризорно - живые
Пусть те, перед кем нас всегда принижали
Проснутся в гробах, где доселе лежали
Луна подпоет зарифмованной сталью
Я верю Христу, но щеки не подставлю
А ты говоришь, что любовь под запретом
Досадно, что ты не родился поэтом
Как жалко, что я не родился безумцем
Мне б сердце урезать на несколько унций
Что б вновь побороть неприятие к свету…
… досадно, что я не родился поэтом
Поранил ладони о ржавые гвозди в стене
Поранил ладони о ржавые гвозди в стене,
Что, в общем, привычно
Смотрел безразлично сквозь мир камасутры теней
Был пойман с поличным
Нет выхода? Врешь! Я тебе покажу целых два
Ты их проглядела
На просьбу «Прости», как и прежде болит голова –
Какое мне дело?
Скрываясь от солнца, сидишь в полутемном углу
С озлобленным взглядом
Как кокон плетешь бесконечную серую мглу
Которая рядом
А я, как и прежде, безмолвно курю в стороне
Давясь никотином
Чтоб ты вдруг очнулась от скучного мира теней,
Сказав: «Ты скотина!»
В глазах твоих я б отразился, как жалкий трофей
Что, в общем, привычно
И может быть, это и вовсе не я, а Морфей
Был пойман с поличным?
Лакала горькое небо из мутной лужи
Лакала горькое небо из мутной лужи
Мечтала о синем море в его ладонях
Звала с собою ушедших в лето подружек
Пела ночами, сидя на грязном балконе.
Вплетала в душу любовь и нити полыни
Читала по милям то, что может случиться
Красные яблоки были внутри гнилыми
Счастье вползало хромой безголосой птицей
В доме забыла закрыть все двери и краны
Наполнила ванну солью и стекловатой
На карте вывела ручкой новые страны
Ушла на фронт, почуяв себя виноватой
Выше
Кричи – не кричи, нас никто не услышит
И прыгать (и падать) с шестнадцатой крыши
Все ниже и ниже… (ведь некуда выше)
Мы все еще дышим?
Устал разбивать о тамтамы гитары?
Мы все еще молоды… мир только старый
И (в сердце?) под дых ножевые удары
Мы пара? – Не пара…
Любовь? Не любовь? А в ответ только sorry
Такая печальная наша love story
Стреляться на крыше… И (с видом на море)
Топить свое горе.
Простая улыбка - секрет маскировки
«Забей на детали» - совет полукровки
Так рви же свои дорогие кроссовки
На пьяной тусовке
А после, кричи! Ты ведь знаешь – услышат!
И некуда ниже, теперь только выше!
Сносить (без того искаженную) крышу
Ты видишь? – Мы дышим!
Бьешь по стеклу обнаженной рукой
Бьешь по стеклу обнаженной рукой
Бросили? - Станешь гораздо сильнее.
Шрамы подарят тепло, и позднее
Сердце охватит блаженный покой
Я обниму, поцелую в висок
Будем глотать никотиновый ветер
Все, что нас держит на этой планете
Можно сегодня забыть на часок
Город поплачет, а нам ни к чему
Нас не найдут на заплеванной крыше
Небо нас тянет все выше и выше
Только осталось понять - почему?
Ветер задумчиво падает вниз
Лезет руками под складки одежды
Так, чтобы мы, не теряя надежды,
Сбросили с крыши последний каприз
Кинемся прочь от любви, от тюрьмы.
Город простит нам разбитые руки,
Шрамы на теле, душевные муки…
Город поймет… он такой же, как мы.
Я придумал себя, расписал свою жизнь по минутам...
Я придумал себя,
Расписал свою жизнь по минутам
Но в четырнадцать лет
Время сбилось с привычного ритма
Мне привиделось вдруг,
Что я, все-таки, нужен кому-то
Что пора отложить
Пожелтевшее лезвие бритвы
Я придумал себя
Идеальным для этой эпохи
По излюбленным схемам
Меняя изгибы-детали
Но в пятнадцать меня
Потянуло на стоны и вздохи
И привычные планы
Разбились, погнулись, упали
Я придумал себя
Недоступным для многих нюансов
Но в шестнадцать
Все страхи сомнений полезли наружу
Отсидев у психолога
Восемь заумных сеансов
Я вдруг понял, что, все-таки,
Сломлен, подавлен, не нужен…
Я придумал себя…
Нет, постой, это было иначе…
Опостыло расписывать жизнь
По часам и минутам…
Я придумал _тебя_,
Я стремился к нелегкой задаче
Я ведь должен узнать
Что такое _быть нужным кому-то_…
Привычно рыдать на натертом до блеска паркете
Привычно рыдать на натертом до блеска паркете
Дозируя кофе в большую стеклянную кружку
А после – больное оставить в бумажном пакете
Как только любимая станет обычной подружкой
Привычно порой приносить неприятные вести
Как птица несчастья под окнами выть некрологи
Сто лет одиночества… или их, все-таки, двести?
Ведь надо успеть расписать аксиомы - прологи
Привычно во всем заполнять календарь изменений
При сорванных связках писать на развалинах храма:
«Возьми нас обратно домой, здесь, вне всяких сомнений,
Крылатым нет места…» - и выйти в оконную раму.
Приходили на стрелки, и пафосно резали кожу
Приходили на стрелки, и пафосно резали кожу
Выводили аккорды в потертых зеленых блокнотах
Мы питали симпатии, были безумно похожи
Оставаясь собой, отсекали фальшивые ноты
В не отправленных письмах строчили стихи о надежде
В непрочитанных мыслях любили невинно и страстно
Мы пытались остаться такими… такими как прежде
Но в реальности грез наше небо окрасилось красным.
Белый флаг на двоих, но возможностей, все-таки мало
А на крыше луна отчего-то совсем золотая
Плюнул ветер стрелой. Миг. И вот нас почти что не стало.
Юным снегом прозрачным упали на пальцы и таем.
Пирсинг не в ухо, не в бровь в переносицу
Пирсинг не в ухо, не в бровь – в переносицу
Горло на время затянуто кружевом
Тени на веки ложатся, наносятся
Голос спокойный, немного простуженный
Тучи в душе, а снаружи экспрессия
Внутренний мир опечатан символикой
Надпись на дверь: «Осторожно! Агрессия!»
Порох в руках и на маленьком столике
Против природы раскрашены волосы
Кольца с шипами – защита от времени
На пиджаке отчуждения полосы
Мы не людского, не вашего, племени
Девочка-Птица
Небо сегодня не стало искать причины,
Солнце и ветер сгорали от странной жажды.
Кто-то сказал: «Познакомились здесь однажды
Девочка-Птица и самый простой мужчина»
Вместе ходили в кино и читали Баха*,
Вместе смеялись над нежностью и погодой.
Честно делили с морем свои невзгоды.
Море рыдало от радости и от страха.
Люди косились на них, да и птицы тоже.
Кто это выдумал: Вместе. Прилюдно. Странно.
Клювы/носы совали в оконные рамы
(Люди и птицы, пусть в этом, но так похожи)
Стая в тот день не взялась выяснять причины.
Кто-то сказал: «Мы не примем бескрылых в стаю»
Двое ушли. Но все видели как взлетают
Девочка-Птица и самый простой мужчина.
Королева со шрамом
Королева со шрамом на нежном печальном лице
Грустно смотрит на мир, испускающий ржавую пену.
Умоляя о капельке мутного рая в шприце,
Он в припадке кричит, разбивает ладони о стену.
Королева со шрамом на рваной ранимой душе
Пишет добрые сказки о мире израненным детям
О красивых драконах, небесном медвежьем ковше,
О смешливых русалках, живущих в безоблачном лете
Королева со шрамом под сердцем от вещего сна
Улыбаясь, читает стихи о свободе и счастье
О прекрасной волшебнице, имя которой – Весна…
…Ей бы верить в слова, только явь разрывает на части
Королева с клеймом супостата на хрупком плече
Принимает в свое королевство заблудшие души.
Просит бога простить их, не зная высоких речей.
Бог простит. Как отец он не может прослыть равнодушным
Колыбельная Лабиринта
Ты засыпай, сладких снов в лабиринтах, малышка.
Я буду принцем чуть-чуть некрасивым, но верным.
Небо сегодня похоже на алую вспышку.
Алую словно твои надсеченные нервы.
Ты засыпай, тихих снов… это все поправимо.
Я хорошо забинтую, что б ты не звучала.
Дышишь… ты все еще дышишь едва уловимо.
Будем считать, что тебе, наконец, полегчало.
Жизнь – это миг, начиняющий грязь перламутром.
Ты засыпай.. Знаешь, это не так уж хреново
Я посижу здесь. Мы снова увидимся. Утром.
Все для того, чтобы завтра спасти тебя снова
В сломанных ветвях запутались птицы и ангелы
В сломанных ветвях запутались птицы и ангелы
Лезвие мрачно увязло под левым плечом
В крепости странные боги читали евангелие
Нынче не время сражаться огнем и мечом
Тварь, что, оскалившись, шла по стопам инквизитора
Жадно слизнула с запястья кровавую нить
Власть над судьбой, словно скрипка в руках композитора.
Жажда подскажет кого и когда обвинить
Свитки гласили о солнце в невзрачных артериях
Череп луны окрылял чудотворный витраж
Перст инквизитора проклял могилу Астерия
Тенью склонился над нею невидимый страж
Против судьбы не иди, против церкви – тем более
Ночь окрыляет того, кто за левым плечом
Твари живут там, где воля зовется неволею
Просто беги. Ты не сможешь огнем и мечом…
Свет мой
Свет мой,
Сколько лет я бродил по иссохшим полям
В ожидании смерти.
Сон мой,
Сколько зим я водил по прозрачной воде
Ледяными руками.
Бог мой,
Сколько жизней прожил, ни на миг не познав,
Ощущения тверди.
Рок мой,
Сколько вздохов дано, что б родиться опять
Неистоптанным камнем.
Крест мой,
Сколько времени я как перчатки менял
Идеалы – привычки.
Враг мой,
Сколько раз я зализывал раны твои,
Обрамленные солью
Дом мой,
Сколько раз мне от запертых сейфов-сердец
Попадались отмычки
Друг мой,
Сколько сил ты отдал за меня , я того
Откровенно не стою
Свет мой,
Сколько весен метался в кошмарном бреду
Лишь в объятиях ночи.
Сон мой,
Сколько правил пришлось нам с тобой нарушать
В предвкушении мая
Бог мой,
Ты ведь знаешь - как Бес, я открыто скажу:
«Я люблю тебя… очень»
Рок мой…
Мне бы силы дойти до конца, когда Бог
Мне ответит: «Я знаю»
Письма в небеса
Сгорая от неутолимой жажды
Втирая пыль в бесцветные глаза
Я в полудреме вспомнил, как однажды
Писал я письма… письма в небеса
Но жаль, они в дороге заблудились
Я ждал ответа год и три часа
За это время чувства остудились
И поиссякла вера в чудеса
Вбирая грех простуженного леса
Я зрел законы будущей страны
И бес в ребро, но где найти мне беса
Быть может, на пиру у Сатаны?
Сгорая от неутолимой жажды
Сливая боль наставнице - луне
Я в полудреме вспомнил, как однажды
Писал я письма… письма к Сатане
И, знаешь… Сатана ответил мне…
Особенно жалко смотреть на гниющую осень
Особенно жалко смотреть на гниющую осень
Под стрехами неба облезлую, мокрую, голую
Ее не обнимут, не вспомнят, и даже не спросят
Все мимо идут, прикрывая от мороси голову
Особенно тяжко смотреть на опавшие листья
Которые в землю вбивают большими ботинками
Но в них остается особенность рыжая, лисья
А их переносят в гуаши пустыми картинками
Особенно страшно смотреть на уставшие души
Что рвутся из тела омыться осенними водами
Но мы не хотим… или просто не можем их слушать
Идем, прикрываясь от мыслей небесными сводами
На сердце распятом следы от тяжелых ботинок
На сердце распятом следы от тяжелых ботинок,
В альбоме закрытом клочки от вчерашних рисунков
В ладони сжимая кусочки разбитых пластинок,
Латаю дыру на душе и на кожаной сумке
Пишу вдохновенно сонет о непрожитом прошлом
Две спицы в розетку – свидание с Господом Богом
Пойми, я такой… ты прими меня чуточку пошлым
Я в сказку хочу, я мечтаю побыть однорогом
Закашлявшись кровью, вздымая осенние воды,
От ржавого солнца желтеют и старятся травы.
Рукой раздвигая кривые небесные своды,
Глотаю наперсток свободы и чашу отравы
Ни крест не спасает, ни фото в потрепанной рамке.
А голос, ласкающий слух, пробирает до дрожи
И жить бы мне тоже в старинном заброшенном замке.
И, ветра вдохнув, добавляю: «Тебе жить бы тоже…»
С разбегу я врезался сердцем в горящую осень
С разбегу я врезался сердцем в горящую осень
И осень меня обняла золотым покрывалом
А жизнь моросила тоской с ароматами сосен
Лишь пепел в груди… Только осени этого мало.
И сердце сгорело, не выдержав сильного жара
Я принял на мертвую душу осеннюю слякоть
И не было сил затушить отголоски пожара -
Мне плакать хотелось, так горько безудержно плакать
А кровь разбежалась, взрывая в запястьях вены
И соль на губах обернулась прохладой железа
Но тут же сменилась седой безграничной вселенной
А осень стекала из мелких глубоких порезов
Ressurect
Если не выживу -
Ты просто ress’ни* меня.
Я обещаю сделать твою игру интересней. Меня
Тянет ко дну,
И я падаю в липкую грязь.
Только так крепко держит мою ладонь
Мой возлюбленный князь.
Если не выстоишь -
Я просто ress’ну тебя.
Я обещаю сделать свою игру интересней. Тебя
Любит война,
И ты падаешь в красную грязь.
Только так крепко держит моя ладонь
Тебя за руку князь.
Если не выживем
Нас с тобой примет война.
Сеть обещает сделать нашу игру интересней. Одна
Жизнь на двоих,
Где второй тебе шепчет: «Играй»
Видишь как крепко держит наш мир в руках
Кем-то сотканный рай.